Неточные совпадения
—
Гроб поставили
в сарай… Завтра его отнесут куда следует. Нашлись люди. Сто целковых. Н-да! Алина как будто приходит
в себя. У нее — никогда никаких истерик! Макаров… — Он подскочил на кушетке,
сел, изумленно поднял брови. — Дерется как! Замечательно дерется, черт возьми! Ну, и этот… Нет, — каков Игнат, а? — вскричал он, подбегая к столу. — Ты заметил, понял?
— Поган есмь, а не свят.
В кресла не
сяду и не восхощу себе аки идолу поклонения! — загремел отец Ферапонт. — Ныне людие веру святую губят. Покойник, святой-то ваш, — обернулся он к толпе, указывая перстом на
гроб, — чертей отвергал. Пурганцу от чертей давал. Вот они и развелись у вас, как пауки по углам. А днесь и сам провонял.
В сем указание Господне великое видим.
Девочка подымается
в гробе,
садится и смотрит, улыбаясь, удивленными раскрытыми глазками кругом.
Мать проводила дедушку до околицы; там поставили
гроб на сани, а все провожавшие
сели в повозки.
Через несколько минут Вихров увидал, что они вдвоем поставили
гроб на старую тележонку, запрягли
в нее лошадь, и потом старикашка-отец что есть духу погнал с ним
в село.
— Ну, положите, братцы,
в гроб покойницу и снесите ее
в село, — сказал было Вихров понятым; но те решительно возопияли против того.
Она немедленно
села в угол, лицом к стене, — и залилась слезами, почти заголосила, ни дать ни взять русская крестьянка над
гробом мужа или сына.
Я
сел на край
гроба,
в ногах его, оглянулся: бугроватое кладбище тесно заставлено серыми крестами, тени, размахнувшись, легли на могилы, обняли их щетинистые холмы.
За этим пароксизмом последовал быстрый упадок сил. Пепко
сел на пол и умолк.
В единственное окно моего
гроба глядело уже летнее утро. Какой-то нерешительный свет бродил по дешевеньким обоям, по расщелявшемуся деревянному полу, по гробовой крышке-потолку, точно чего-то искал и не находил. Пепко сидел, презрительно мотал головой и, взглядывая на меня, еще более презрительно фыркал. Потом он достал из кармана несколько написанных листов и, бросив их мне
в физиономию, проворчал...
Хотя
в 1612 году великолепная церковь святого Сергия, высочайшая
в России колокольня, две башни прекрасной готической архитектуры и много других зданий не существовали еще
в Троицкой лавре, но высокие стены, восемь огромных башен, соборы: Троицкий, с позлащенною кровлею, и Успенский, с пятью главами, четыре другие церкви, обширные монастырские строения, многолюдный посад, большие сады, тенистые рощи, светлые пруды, гористое живописное местоположение — все пленяло взоры путешественника, все
поселяло в душе его непреодолимое желание посвятить несколько часов уединенной молитве и поклониться смиренному
гробу основателя этой святой и знаменитой обители.
Комната женщины была узкая, длинная, а потолок её действительно имел форму крышки
гроба. Около двери помещалась печка-голландка, у стены, опираясь
в печку спинкой, стояла широкая кровать, против кровати — стол и два стула по бокам его. Ещё один стул стоял у окна, — оно было тёмным пятном на серой стене. Здесь шум и вой ветра были слышнее. Илья
сел на стул у окна, оглядел стены и, заметив маленький образок
в углу, спросил...
Потолковав еще некоторое время с своим помощником, Грохов, наконец, отпустил его и сам снова предался размышлениям: практическая его предусмотрительность и опытность ясно ему говорили, что
в этом огромном и запутанном деле много бы, как
в мутной воде рыбы, можно было наловить денег: скупить, как справедливо говорит Янсутский, по дешевой цене некоторую часть векселей, схлопотать конкурс; самому
сесть в председатели… назначить себе содержания тысяч двадцать пять… подобрать согласненьких кураторов, а там — отдачи фабрик
в аренды, хозяйственная продажа отдельных имений, словом, золотой бы дождь можно было устроить себе
в карман; но вместе с этими соображениями Грохов вспомнил о своих недугах и подумал, что ему, может быть, скоро ничего не надобно будет на земле и что на
гроб да на саван немного потребуется!
Цветущие
села и грады должны быть безопасны от внешних неприятелей, которые огнем и мечом могут превратить их
в гробы богатств и людей: образуется воинское состояние, училище Героев, древний источник гражданских отличий, названных правами Благородства или Дворянства (365).
Несколько раз я выходил
в сени смотреть на хозяина: среди раскисшего двора на припеке солнца Егор поставил вверх дном старый гнилой ларь, похожий на
гроб; хозяин, без шапки,
садился посреди ларя, поднос закусок ставили справа от него, графин — слева. Хозяйка осторожно присаживалась на край ларя, Егор стоял за спиною хозяина, поддерживая его под мышки и подпирая
в поясницу коленями, а он, запрокинув назад все свое тело, долго смотрел
в бледное, вымороженное небо.
Бросила горшки свои Фекла;
села на лавку и, ухватясь руками за колена, вся вытянулась вперед, зорко глядя на сыновей. И вдруг стала такая бледная, что краше во
гроб кладут. Чужим теплом Трифоновы дети не грелись, чужого куска не едали, родительского дома отродясь не покидали. И никогда у отца с матерью на мысли того не бывало, чтобы когда-нибудь их сыновьям довелось на чужой стороне хлеб добывать. Горько бедной Фекле. Глядела, глядела старуха на своих соколиков и заревела
в источный голос.
В августе он опустил
гроб с дорогим для него существом
в могилу, близ церкви соседнего
села, а сам с растерзанным глубокою печалью сердцем вернулся
в Петербург и засел готовиться к выпускным экзаменам.
Односельчане покойного с сельским старостой во главе, который оказался его родным племянником, выхлопотали у начальства дозволение перевезти
гроб с его останками
в село и похоронить на сельском кладбище. Могилу они выкопали перед кладбищем, почти около тракта, оградили ее решеткой и поставили громадный деревянный крест.
Перед Ижорой,
в селе Бабине, а прежде того
в Клину, вскрывали
гроб и осматривали тело, которое найдено
в порядке.
С колокольни небольшой, но прекрасно отделанной иждивением покойного князя Александра Павловича, церкви
села Шестова несся заунывный похоронный звон. По прибытии городского духовенства,
в княжеском доме была отслужена панихида, и
гроб на руках был вынесен из дома.
Священник
села Троицкого явился служить первую панихиду, на которой появилась и Салтыкова. Лицо ее изображало неподдельную печаль. Глаза были красны от слез. Она усердно молилась у
гроба и имела вид убитой горем безутешной вдовы. Священник даже счел долгом сказать ей
в утешение что-то о земной юдоли. Она молча выслушала его и попросила благословения.
Под кровом черных сосн и вязов наклоненных,
Которые окрест, развесившись, стоят,
Здесь праотцы
села,
в гробах уединенных
Навеки затворясь, сном непробудным спят.